Картины: classic-series
В той или иной мере (экспрессивное?) абстрактное искусство, на мой взгляд, — одна из самых интеллектуально свободных ветвей в художественной культуре. Оно не подчиняется диктату форм, обеспечивающих быстрое узнавание, открывая пространство для множественности смыслов, рождающихся на пересечении авторского жеста и восприятия зрителя. Пройти путь от абсолютного непонимания до полного осознания не удаётся, наверное, никому — однако сама причастность к процессу создания и интерпретации произведения даёт возможность приближения к сути того, что по своей природе оказывается неподконтрольным рациональному в человеческом разуме. Именно в этом пространстве неопределенности и диалога разворачивается моя практика.
Рассказ о себе как художнике неизбежно сталкивается с искушением биографического метода. Признавая существенное влияние среды, бэкграунда, образования и принципов, я не считаю прямую привязку конкретных биографических деталей к анализу работ в отдельных случаях принципиальной или даже всегда корректной. Субъективный опыт, как и среда, его формирующая, текучи; зафиксированное в слове «я» моментально становится прошлым, потенциально искажая актуальную авторскую позицию даже в глазах самого автора. Поэтому я избираю стратегию отстраненности: пишу так, будто анализирую и исследую творчество художника, чьи работы мне глубоко созвучны. Однако, будучи автором, я не могу поставить чье-либо творчество выше своего — я произвожу лишь его. Этот парадокс разрешается через нарратив от первого лица, но с исследовательской интонацией, позволяющей рассматривать работы как автономные феномены, открытые для интерпретации, где биографическое становится лишь одним из многих пластов, а не ключом к пониманию.
Моя художественная система зиждется на двух взаимопроникающих группах принципов: содержательно-теоретической и визуально-тактильной.
Мои работы — это сплав повседневного, банального, сиюминутного с более глубокими пластами прожитого опыта. Этот синтез порождает «псевдо-высокую» визуальность, содержащую в себе «загадку». Эта сложность не предзадана, а рождается из случайности, интерпретации, из активного смешения опыта художника в момент создания и постоянно обновляемого опыта зрителя через посредство артефакта — картины. Одними из центральных тем работ являются память и искажённое восприятие
Dreams. 80 * 80 см. 2023
Живописный медиум выбран не случайно. Будучи исторически наиболее распространенным и узнаваемым (часто являясь первой ассоциацией с «искусством»), он обладает способностью вмещать колоссальный объем ассоциаций, отсылок, метафор среди статичных медиумов. Кроме того, плоскость холста символична: она синонимична плоскости для письма (дощечке, парте, школьной доске). Текст, вплетаемый в работы, становится частью широкого исторического нарратива — он одновременно отражает и формирует его, всегда с некоторым запаздыванием. Эта ситуация зеркально отражает процесс создания и интерпретации самой картины: смысл открывается после акта творения, в диалоге с миром.
Отталкиваясь от идеи неподконтрольного рациональному, в своих работах я использую подход, комбинирующий композиционную проработку и случайные открытия с незапланированными эффектами, а также включаю искажённые фигуративные элементы и знаки, преобразующие своё концептуальное значение при внедрении в мир полотна. Обессмысливание — отнюдь не итог. Это — начало новой истории для символа. Оно прокладывает путь для дальнейшей жизни и эволюции произведения — вмешательство разума смотрящего не менее важно, чем акт непосредственного создания искусства. Интерпретации никогда не являются полностью верными в силу того, что они — даже если исходят от самого художника — всегда «опаздывают», возникая как реакция на замешательство сознания, всюду обнаруживающего собственные смыслы, построенные на основе непрерывно меняющегося субъективного опыта. И именно это так интересно в них.
Nightfall. 80 * 80 см. 2023
Nostalgia Photo. 80 * 80 см. 2023
Обрывочные, коллажные элементы в моих работах пребывают в промежуточном состоянии — «псевдо-хаосе». Не ясно, стремятся ли эти элементы к целому, или, напротив, происходит распад чего-то большего, которое невозможно увидеть в моменте. Возможно, состояние этих элементов и вовсе не является переходным: их естественное состояние может оказаться неупорядоченным (вернее, упорядоченным таким образом, чтобы оно казалось близким к хаосу). Но воспринимающий интерпретатор неосознанно стремится к организации, а потому порой приписывает атрибуты времени и пространства (а значит — движения) случайным абстрактным статичным вещам: мозг пытается встроить этот опыт взаимодействия со случайным в систему, работающую ради упорядочивания.
Whirlpool. 80 * 80 см. 2023
И художник здесь не исключение: динамику при попытке осознания крайне трудно (если вообще возможно) помыслить бесконечной. Замерший эпизод можно продлить, представив его в прошлом или будущем, но следует помнить, что он вполне может оказаться недвижим и самодостаточен. Однако и то, что представляется любым из этих способов, может быть обманчивым с самого начала. Субъективный опыт восприятия производит образ, который соотносится с реальным объектом лишь в той степени, в которой позволяют состояться контакту между произведением и зрителем предыдущие впечатления, смешивающиеся в памяти с воспринимаемым сейчас.
Game. 40 * 40 см. 2023
Пустоты, прежде чем их заполнить, необходимо создать. И пустоты не всегда означают полную утрату чего-либо. Они могут быть индикаторами пересборки и преобразования воспоминаний. Рассматривая картины как произведённые отчасти на основе собственного опыта, отчасти случайно и отчасти в зависимости от внешних факторов, действовавших во время создания, можно открыть точки соприкосновения в сознаниях воспринимающего (или воспринимающих) и художника.
Flowers II. 40 * 40 см. 2023
Rising. 40 * 40 см. 2023
Интеграция текста — не просто визуальный прием. Она отсылает к традициям, где письмо становится пластическим элементом и носителем смысла, подвергаемого деконструкции. Работы Сая Твомбли, особенно его «школьные доски», демонстрируют мощь рукописного жеста, балансирующего между письмом и рисунком, смыслом и абстракцией. Энергия, фрагментарность и насыщенность символами в эстетике Жана-Мишеля Баскии показывают, как текст может стать голосом культуры, личной мифологии и социального комментария одновременно.
Текст на моих полотнах — это не пояснение, а элемент самого псевдо-хаоса, приглашение к игре смыслов, знак, чье первоначальное значение обессмысливается, открываясь для новых, зрительских интерпретаций.
Loops. 60 * 60 см. 2023
Среда и процесс неотделимы от результата. Музыка, часто сопровождающая создание работ, не просто шумовой фон — она координирует движения, задает ритм и эмоциональную тональность, становясь своего рода физическим каркасом для спонтанного жеста, отсылая к методологии Джексона Поллока.
Serenade. 60 * 60 см. 2023
Ключевой аспект моего метода — работа до эмоционального истощения, «до максимума расхода сил», остановка лишь на точке усталости. Этот этап схож с подходом, применяемым в абстрактном экспрессионизме (передача сиюминутных переживаний через телесный акт творчества). Однако на этом я не останавливаюсь. Далее следует фаза рационального возвращения: композиционная корректировка, добавление продуманных отсылок, работа с мелкими деталями. Эта доработка создает видимость законченности, подкрепляя иллюзию искусства.
Growing. 60 * 80 см. 2023
Checkers Game. 40 * 60 см. 2023–24
Но зачем создавать эту иллюзию завершенности, этот «обман»?
Зрителю необходимо видеть продукт всего процесса — и спонтанного импульса, и осознанного структурирования — как единое целое для вхождения в диалог
Harvest. 80 * 80 см. 2024
Иллюзия завершенности — часть той самой «магии» искусства, его способности создавать автономные миры и на мгновение «заколдовывать» «расколдованный» мир, предлагая опыт целостности, пусть и мнимой. Именно организованность (или ее убедительная имитация) позволяет элементам «псевдо-хаоса» выйти за пределы мастерской. Зафиксированная на холсте, работа перестает быть только авторским достоянием с его теряющейся и растворяющейся интерпретацией. Она производит акт коммуникации со зрителем. Каждое такое взаимодействие расширяет связь «всего со всем», порождая новые смыслы в том самом поле, где опыт художника встречается с опытом зрителя. Работа никогда не может быть действительно завершена, если претендует на отражение действительности (которая, кажется, сама бесконечна и нестабильна). Картина производится средой и на любом этапе является её составляющей, не выходящей за пределы мира, не дающей взгляда со стороны. Но иллюзия завершенности — это инструмент, позволяющий этому фрагменту среды вступить в диалог и начать жить своей жизнью в поле интерпретаций.
Beyond the Sea. 80 * 80 см. 2024
Mysteria. 80 * 80 см. 2024
Artificial. 120 * 120 см. 2024
Моя живопись — это постоянное балансирование на грани: между спонтанностью и контролем, хаосом и порядком, личным и универсальным, созданием и интерпретацией, смыслом и его распадом. Она существует в пространстве сознательно культивируемой иллюзии завершенности. Эта стратегия направлена не на предоставление ответов, а на провокацию вопросов, на активизацию зрительского восприятия и мышления. Живопись, в ее диалогической природе, действительно предоставляет уникальную свободу — свободу смысла рождаться между художником, произведением и зрителем, в этом вечно ускользающем, но плодотворном пространстве встречи субъективных опытов. Иллюзия завершенности — это не конец, а начало бесконечного путешествия смысла.
Материалы: Холст на подрамнике, смешанная техника
