Исчезнувшие качинские татары
Гипсометрическая карта Минусинского и Красноярского округов 1873 года
В давние времена Абакан именовался иначе — село Усть-Абаканское, что довольно точно отражало географическое расположение поселения в месте слияния рек Абакан и Енисей. На протяжении чуть более тридцати лет — с 1822 по 1854 год — этот населенный пункт являлся административным центром Качинской степной думы.
Карта Минусинского округа 1893 года
Протяженная Качинская степь, простиравшаяся от левого берега Абакана до рек Белый и Черный Июс была заселена пришедшими с востока кочевниками, принадлежавшими к тюркским племенам. Их так и называли — качинцы. Ныне этой народности и след простыл. По переписи 1837 года качинцев было около 12000 человек, но в ранний период советской власти при выдаче паспортов большинство из них записались в хакасы.
Быт и обычаи качинских татар одним из первых описал академик Иоганн Георги, много путешествовавший по Сибири и составивший в конце XVIII века «Описание всех обитающих в Российском государстве народов, их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей». Уделил им внимание и Карл Рехберг в своем классическом издании «Народы России, или Описание нравов, обычаев и костюмов различных национальностей Российской Империи», которое состояло из нескольких роскошных выпусков с иллюстрациями Е. М. Корнеева.
Замечательное описание нравов и обычаев качинцев оставил профессор Казанского университета Николай Алексеевич Костров, посетивший берега реки Абакан в середине XIX века. Кратко охарактеризовав внешность местных жителей, этнограф переходит к описанию повседневной одежды: «Костюм качинцов и качинок очень прост. Мужчины летом носят халат (чимче) китайчатый или шелковый, или азям из верблюжей шерсти; маленькие, белые, круглые шапки из овечьей или коровьей шерсти, штаны (шубур) из холста или китайки и сапоги (маймак) из выделанной кожи, а зимою овчинный тулуп (тон) с клапаном на груди, шапки (бюрюк) или малахаи (чабак) и пимы — обувь повсюду известную в Сибири, из оленьих или козлиных шкур, шерстью вовнутрь; женщины летом — одну длинную дабовую, холстинную или шелковую, неподпоясанную рубаху (кугенек), белый колпак на голове, с какою-нибудь шелковою кистью на маковке и сапоги (едюка) из черной или цветной кожи; зимою — такие же овчинные тулупы, как у мужчин.
У незамужних женщин из-под колпака выбегают волосы, заплетенные в две или три косы, и, перегибаясь через плечи, разсыпаются по груди; у замужних — волосы прячутся под колпак, отороченный иногда соболем или дорогой чернобурой лисицей.
Эдвард Хардинг. Костюм народов Российской империи. Лондон, 1811. Титул издания (справа). Качинская девушка (слева)
«Юрты бывают летние и зимние, — продолжает Костров. — Как те, так и другие круты и с отверстием на верху. Это самый обыкновенный вид юрты. Но есть юрты совершенно конической фигуры; другие же идут от земли цилиндрически на два аршина и оканчиваются пирамидально; некоторые представляют правильную ротонду или полушарие. <> Весь остов юрты на лето, чтоб было прохладнее, покрывается берестою, которая, предварительно, для мягкости и прочности, вываривается в воде. Белая сторона бересты обыкновенно обращается всегда наружу. Чтобы укрепить бересту, вся юрта, в виде сетки, обтягивается волосяными арканами, концы которых привязываются к колышкам и вбиваются в землю… Для бедных такие юрты служат убежищем не только во время летних кочевьев, но даже и во время зимы: только на зиму их обкладывают у основания пометом скота или дерном. Богатые покрывают бересту на зиму в один или два ряда кошмою местного приготовления».
Карл Рехберг. Народы России, или описание нравов, обычаев и костюмов различных национальностей Российской Империи. Париж. 1812–1813
«Первое, что поразит вас при входе в юрту как богатаго, так и беднаго качинца, — это самая отвратительная неопрятность, начиная от сырости, пепла и угля на земле, не покрытой полом, до белья обитателей юрты, часто носимаго, как говорится, до самаго нельзя и уподобляющегося наконец тряпице, обмокнутой в раствор грязи, — сокрушается казанский профессор. — Только что отворив дверь юрты, или отдернув кошму (кис), закрывающую вход в нее, вы увидите, что все стены ее обставлены сундуками (абдра), ящиками, выкрашенными и окованными железом и кожаными сумами».
Дж. Кеннан. Качинские татары. 1885
«С первого раза можно подумать, что во всем этом хранится весьма значительное имущество хозяина; но в самом деле тут лежит разный хлам, переходящий в приданое жен из рода в род, от матерей и бабок. Между ящиками, сумами и сундуками, сей-часъ противу самой двери, находится низкая и широкая скамья или плоский ящик: это диван (тюжек) и постель старшего в семействе. <…> Представьте, в дополнение ко всему этому, что посреди… постоянно дымится на небольшом возвышении из дикого камня, а чаще просто на голой земле полено дров и несколько обломков валежника, для поддержания огня… Дым тянется в отверстие, сделанное наверху, а при ветре наполняет и юрту…».
Я совсем было забыл сказать, что в каждой юрте, направо от входа, между разными нечистотами и съестными припасами, находится непременно высокая кадь с айраном и при ней ковш, который иногда облизывают собаки. Айран — квашеное молоко, особенно любимое качинцами и вообще инородцами Минусинского округа».
Качинцы на фотографиях С. Д. Майнагашева. Начало XX века
«По беспечности ли, по заведенному ли с издавна порядку, и отцы, и матери весьма мало заботятся о своих новорожденных, — отмечает Костров. — Случается иногда, что мать кормит ребенка сама; но как, во всяком случае, это служит не малою помехою в ее домашних занятиях, то качинки, большей частью, кормят детей из рожка или соскою. У некоторых есть люльки, подобные употребляемым у якутов, т. е. вроде гроба, с желобком на дне, для стечения мочи; у других даже и этого нет, и дети валяются просто на сухой траве или мху. Находясь почти всегда полуобнаженными, они невольно удивляют, каким образом могут переносить жестокие сибирские морозы. Впрочем, в этом отношении, не менее удивляют и их родители. Войдя в жестокую стужу в юрту качинца, ночью, вы иногда увидите, что огонь в ней почти совершенно потух, а ваш новый хозяин спит на тулупе совершенно голый, спиною ко входу, и она покрылась густым слоем инея…»
Этнограф Степан Дмитриевич Майнагашев, много сделавший для просвещения и роста национального самосознания хакасского народа, неоднократно бывал в поселениях оседлых качинских татар. Он оставил потомкам большой фотоархив, где запечатлены типы жителей, населявших берега рек Абакан и Енисей в первой четверти XX века. В 1920 году его расстреляли за связь с родным братом Василием, готовившимся дать отпор воинским командам, которые реквизировали продукты у крестьян в годы «военного коммунизма». Созданный Степаном Майнагашевым алфавит хакасского письма «Тодар мичиги» позднее лег в основу хакасской письменности.
С. Д. Майнагашев. Жертвенник качинцев. Начало XX в.