Феномен гиперпотребления в практиках российских художников в 2020-е
Пандемия COVID-19 и локдаун, который случился в 2020 году, стали временем социальной изоляции, а также очередной проверкой современного общества на прочность. Именно в этот период вскрылись многие противоречия, которые прочно засели в психологии людей.
Социальная депривация, ограниченность пространства, невозможность свободных передвижений и осложнения в коммуникации с новой силой актуализировали проблему гиперпотребления, вновь сделав ее одной из значимых тем в арт-практике ряда российских художников. Если в «доковидную» эпоху критика потребительства часто носила умозрительный характер и взгляд на социальные феномены как бы в целом, то пандемия превратила ее в остро личный и насущный опыт.
COVID-19 принес с собой не только страхи и болезни, но также время и пространство для глубокой рефлексии в силу того, что весь мир будто поставили на паузу. С одной стороны, карантинные ограничения привели к вынужденной потребительской диете: в физические магазины попасть было или вовсе нельзя, или сделать это было проблематично, выезды за пределы своего района прекратились, а сфера услуг замерла. Но с другой стороны, произошел бум гиперпотребления в цифровой реальности.
[Рис. 70] Анастасия Вермеер, «Сознательные бабушки во дворе», 2020
[Рис. 71-72] Семен Мотолянец, «Как правильно мыть руки семью сортами мыла», 2020 и Карен Мнацаканян, фотографическая серия «Маски», 2020
Онлайн-потребление стало своего рода отвлечением от внешних обстоятельств. Стриминговые платформы, тонны новостей в пабликах, онлайн магазины и курьерские службы стали главными спутниками жизни человека в эру ковида. Эти процессы сформировали новый и в некоторых проявлениях еще более интенсивный контур потребительского поведения. Неэкологичные упаковки, одноразовые маски и перчатки стали символами эпохи, визуальным мусором, заполонившим частное и публичное пространство. Так пандемия не снизила гиперпотребление, а трансформировала его, смешав физические отходы с цифровым избытком. В этот период российские художники активно подключались к глобальной дискуссии, поднимая в своих работах темы, тесно связанные с феноменом гиперпотребления: экоактивизм и засилье цифрового контента.
[Рис. 73] Антон Куприянов, Недалеко от большого города, 2022
Через живопись, инсталляции и новые медиа художники визуализировали «экологический след» локдауна, демонстрируя, как эпидемия усугубила экологический кризис. Эти артефакты повседневности, которые стали частью художественных высказываний, становились инструментами для критики общества одноразового потребления, которое не остановилось даже перед лицом глобальной угрозы. Тем самым художники не только фиксировали возросший объем отходов, но и ставили вопрос о причине проблемы — о моделях экономики, базирующихся на бесконечном росте и истощении ресурсов.
Параллельно с этим происходило еще более масштабное, чем в предыдущее десятилетие, засилье новых технологий. Переход от физической реальности в цифровое пространство — звонки в мессенджерах вместо встреч в живую, танцы в TitTok вместо пятничной вечеринки с друзьями, шоппинг в онлайн-магазинах — был осмыслен как новая форма отстранения и коммодификации. Художники активно рефлексировали и исследовали эстетику Zoom-встреч, тревогу, вызванную думскроллингом и постоянным потреблением контента, и консьюмеризм в диджитал среде. Они показывали, как технологии, которые были якобы призваны для решения проблем, вызванных изоляцией, сами становились бустерами нового формата гиперпотребления, поглощающего время и внимание.
[Рис. 74] Марина Звягинцева «Упаковка эмоций», 2020
3.1 Пандемия и контент
[Рис. 75-76] Игорь Самолет, «От меня остался ноль. Ни юмора, ни чувств — я выгорел», 2020
Первыми, кто дал осмысленную оценку пандемии и последствиям локдауна через оптику современных художников, были Музей Москвы и галерея «Триумф». Весной 2022 года они запустили онлайн-проект «Музей самоизоляции». В работах, которые попали в проект, художники размышляли о состоянии неопределенности, одиночестве, усталости, тревоге, информационном перегрузе и новых условиях существования. Выставка была поделена на четыре раздела: «Начало», «Пик», «Плато» и «После». Каждый из них фиксировал определенную эмоцию, которая была связана с хроникой распространения инфекции в Москве.
Одним из участников выставки стал Игорь Самолет. В разделе «Пик» оказался его проект «От меня остался ноль. Ни юмора, ни чувств — я выгорел». Инсталляция представляла собой ткань и пришитые к ней артефакты бытия Игоря во время локдауна: контент, который он смотрел, голосовые сообщения в мессенджерах, скриншоты онлайн-встреч в Zoom.
«Оказалось, что переписка в чатах и работа в Zoom вымывают не меньше, чем восьмичасовой рабочий день», — отмечал художник.
По его словам, в самом начале пандемии он часами бродил по интернет-пространству: вел стримы, смотрел развлекательный и интеллектуальный контент, созванивался с друзьями в прямом эфире. Но спустя несколько недель подобного образа жизни у художника случилось мощное эмоциональное выгорание — он на время покинул все цифровые площадки.
По его словам, в самом начале пандемии он часами бродил по интернет-пространству: вел стримы, смотрел развлекательный и интеллектуальный контент, созванивался с друзьями в прямом эфире. Но спустя несколько недель подобного образа жизни у художника случилось мощное эмоциональное выгорание — он на время покинул все цифровые площадки.
[Рис. 77] Игорь Самолет, «От меня остался ноль. Ни юмора, ни чувств — я выгорел», 2020 «Генератор холодного тумана», Ульяна Подкорытова, 2020
Проект «От меня остался ноль. Ни юмора, ни чувств — я выгорел» — это реконструкция в физическом пространстве безмерного цифрового поля, которое засасывает в свои пучины будто черная дыра. Самолет анализирует своё состояние после потребления мегаватт контента и подводит итог — его психика, перегруженная потреблением продуктов онлайн-среды, дала сбой.
В подобной тональности была сделана и работа «Генератор холодного тумана» Ульяны Подкорытовой, которая также оказалась в проекте «Музей самоизоляции». В ней художница, как и Игорь Самолет, исследовала процессы гиперпотребления информации, однако Ульяна сделала фокус именно на обилии фейков, которые проникли во все медиа и стали неотъемлемой частью информационного пространства. «Генератор холодного тумана» — перформанс, который впервые прошел в прямом эфире канала Research Arts. Во время перформанса художница под пение и рычание мифических существ зачитывала самые абсурдные сообщения периода весенней изоляции. Как говорила сама Подкорытова, ее задачей было акцентировать внимание на том, насколько пагубный эффект оказывает потребление большого количества фейков на психику и эмоциональное состояние. Так Подкорытова резюмировала, что вред от инфодемии порой значительнее, чем от самого вируса.
[Рис. 78] «Генератор холодного тумана», Ульяна Подкорытова, 2020
О массиве информации и «наваливающихся друг на друга» образах эпохи локдауна говорил и Павел Киселев в своей работе, попавшей в раздел «После». Его лирический герой — одинокий человек, сидящий на диване, изолированный от общества и потому погруженный в бесконечный скролл: поиск новых вещей на сайтах, оформление доставки, чтение новостей и перебрасывание мемов с друзьями. Также, как Самолет и Подкорытова, Киселев размышляет об искажении реальности, которая вся сплошь пропитана симулякрами и гипнотическими иллюзиями, которые не отпускают внимание. Человек становится не просто потребителем цифрового контента, а его заложником, пытающимся найти в нем спасение, но находящий лишь опустошение.
[Рис. 79] Павел Киселев, Без названия, 2020
О технологизации и обилии потребляемой современным обществом информации говорили многие российские художники. Одним из самых ярких арт-деятелей, препарирующих эту тему, стал Аристарх Чернышев — художник, стоящий у истоков медиаискусства в России.
[Рис. 80-82] Аристарх Чернышев, «МетаПотребитель», 2020-2021
В контексте феномена гиперпотребления наиболее значима серия работ Чернышева под названием «МетаПотребитель», которую он начал в конце 10-х. В 2017 году к нему пришла идея воплотить свою метапозицию как художника по отношению к гиперконсьюмеризму, плоды его пятилетней разработки темы были показаны на персональной выставке в галерее ГУМ-Red-Line в 2022 году.
Как отмечает сам художник, безудержная жажда со стороны потребителей и гонка за обогащением со стороны корпораций подвели человечество к черте и стали предвестниками катастрофы.
Но его критика общества потребления выражена не как назидание, а представлена в форме игры, что позволяет обдумать риски, которым стало подвержено современное общество. Чернышев эстетизирует проблему, с помощью дополненной реальности создавая свои версии умных гаджетов и социальных сервисов, которые манят потребителя в светлое будущее обещаниями более долгой и счастливой жизни. Но «МетаПотребитель» Чернышева не излучает то самое счастье. Художник создает некого 3D робота-Франкенштейна, к телу которого будто приклеены выброшенные предметы быта: кроссовки, бутылки из-под Pepsi, использованные медицинские маски (как артефакты новой реальности), обертки от продуктов. Так человек в виар-очках путешествует по цифровому пространству, все больше и больше собирая мусор, превращась в гигантскую антропоморфную помойку.
[Рис. 83] Никита Селезнев, из серии «В долине», 2020
Ещё одним художником, который рефлексировал над феноменом гиперпотребления, воплощая идеи о консьюмеризме и эротизме технологического мира в виде антропоморфного робота, является Никита Селезнев. В серии своих работ 2020 года под названием «В долине» художник размышляет об эффекте «зловещей долины» — явление, которое основано на гипотезе, сформулированной японским ученым-робототехником Масахиро Мори. Данная концепция сводится к тому, что андроиды, чей вид или действия максимально приближены к паттернам поведения человека, но не равны им, провоцируют у зрителей чувство отторжения. Человекоподобный робот со слишком симметричными чертами лица не считывается как технологическое устройство, а начинает ассоциироваться с искаженным или неживым существом, подобным мертвецу, что побуждает у людей экзистенциальный страх смерти («memento mori»).
В своей серии Селезнев рассматривает это проявления не только в отчужденных, сверхреалистичных изображениях, характерных для эстетики корпоративного и промышленного дизайна (зачастую создаваемого по «франкенштейновской» логике), но также и в потребительских товаров и в архитектуре «не-мест» (Марк Оже).
Эти пространства, искусственно вызывающие у человека интерес и эмоциональные реакции, втягивают индивида в депрессивный вакуум бесконтрольного гиперпотребления, сводя жизнь к посещению парка развлечений с невозможностью выйти.
3.2 Потребительская истерия
[Рис. 84] Степан Субботин, «Призрак 1.», 2020
Изоляция и страх перед таинственной угрозой, которые пришли с пандемией, спровоцировали массовый психоз, выраженный не только в зависимости от цифровых в буквальной потребительской истерии. Оказавшись в заточении, люди в панике начали скупать продукты первой и не первой необходимости, будто пытаясь выстроить метафорическую баррикаду от неустойчивости. Так локдаун не остановил машину потребления, а переформатировал её, породив гиперизолированного индивида, потребности и страхи которого превратились в стимуляторы потребления.
В своей серии работ Степан Субботин отразил саркастический взгляд на эпоху пандемии и вызванное ей гиперпотребления. Художник апеллировал к образами прошлого — Владимир Ленин стал героем картины «Призрак 1.» — и поместил их в новую реальность, дав Ленину курьерскую сумку. Ленин, являющийся одним из главных символов плановой экономики и преодоления дефицита, здесь становится доставщиком, обслуживающим сиюминутные потребительские желания. Слоган «Будущее с доставкой» иронично отсылает к советским лозунгам, заменяя коллективную стройку «светлого завтра» индивидуальным онлайн-заказом «будущего» здесь и сейчас.
[Рис. 85] Валерия Исяк, «Весна 2020», 2020
Пандемия и пришедшие с ней ограничения вновь обнажили то, как человек привязан к своим потребительским нуждам и желанием, и когда на горизонте оказывается кризис и дефицит — в обществе сразу же случается покупательский психоз. Во время карантина люди массово и истерично скупали продукты первой необходимости, которые из-за распространившихся фейков, стали казаться дефицитными. Так у многих дома появились годовые запасы гречки, туалетной бумаги, овощей и хлеба. Закупленные впрок продукты с небольшим сроком хранения, конечно же, умерли, так и не дождавшись своего часа. Именно об это была работа Валерии Исяк «Весна 2020». Это проекция художницы на самоизоляцию, пандемию и страх перед лицом неизвестности.
«Мы все стали заложниками своих квартир. Мы существуем внутри каждой ячейки, как внутри собственного мира, с его бытом, историей, отношениями, зависимостью от новостей и телефонов, с его страхами и неизвестностью перед будущим. Мы скупили всю туалетную бумагу, и она, как символ этой „карантинной эпохи“, стоит на первом плане, возводя стену, подобно панельным домам, и будто образует созданную нами самими баррикаду от вируса. Втулка с её „просто смойте меня в унитаз“ — состояние души многих людей, символизирует состояние бессилия и невозможности повлиять на все происходящее в мире».
Кроме того, на потребительскую истерию отреагировал петербургский художник Loketski. На одном из заборов Парнаса он создал инсталляцию «Спокойствие!». Она была сделана из гречки, риса и туалетной бумаги. «Как я к этому отношусь? Как ко второму параллельному „вирусу“, имеющему не биологическую, а социально-психологическую природу. Но его-то как раз гораздо проще остановить. И я со своей стороны к этой задаче подключился. Мой лозунг из гречки и риса призван показать людям, что не нужно бежать сломя голову и скупать все на свете».
[Рис. 86-87] Loketski, «Спокойствие!», 2020
3.3 Постпандемия и гиперпотребление
В послековидное время, когда вирус отступил и все запреты были сняты, люди вернулись к привычному ритму жизни. Сделало ли общество разумные выводы из этого опыта? Во время пандемии часто поднимался вопрос об экологии и о том, как наше гиперпотребление наносит масштабный урон природе. Этому, например, был посвящен проект «Полигон» Екатерины Балабан, который был показан в рамках первой международной биеннале «Искусство будущего» 2021 года. Художница рассматривала горы мусора как монумент, в создании которого участвуют миллионы людей. Балабан задокументировала полигон твердых бытовых отходов «Кучино» в Подмосковье, высота которого достигла двадцатиэтажного дома. Этот цифровой коллаж стал памятником человеческому потреблению и призывом к тому, чтобы мы задумались о правильности своих ежедневных выборов.
[Рис. 88] Екатерина Балабан, «Полигон», 2021
И действительно, рефлексия по этому поводу в период самоизоляции происходила или все вокруг делали вид, что задумываются о своих привычках. Но чуть только ограничения исчезли, все вернулось на круги своя. Карбоновый выброс, отходы человеческой жизнедеятельности и потребительской мании снова оказались на улицах городов.
[Рис. 89] Екатерина Балабан, «Полигон», 2021
И чем дальше, тем больше создается ощущение, что демонстративное потребление, фаст-фэшн, подпитываемые молниеносно сменяющимися трендами в социальных сетях, только усугубляются. Этот эффект накопительства и ненасытность современного потребителя были наглядно продемонстрированы в работе Варвары Гранковой под названием «Вещизм».
Инсталляция, сделанная из 60 кг одежды, оказалась в одном из торговых центров Москвы — месте, где аккумулируются все нездоровые потребительские паттерны поведения и царит фаст-фэшн. Так Варвара акцентировала внимание на том, что одежда из необходимости превратилась в то, что определяет идентичность человека — в реалиях современного социума, чтобы подтвердить свой статус в глазах окружающих, нужно обладать не просто базовым набором вещей, а целой гардеробной модных костюмов, платьев, обуви и аксессуаров.
[Рис. 90-91] Варвара Гранкова, «Вещизм», 2021
Также с интересной точки зрения феномен гиперпотребления препарировала в феврале 2025 года в ММОМА Юлия Воробьёва. Художница создала серию из девяти натюрмортов, которые отсылали к традициям фламандской живописи. Только вместо пышности, изобилия и роскоши в натюрмортах Воробьевой оказались выброшенные продукты и упаковки. Так художница выразила идею о том, как современное перепроизводство и перепотребление противопоставляется исторически трепетному отношению человека к еде и идее райского изобилия. Вместо торжества перед нами новый контекст: критика культуры излишнего потребления и акцентирование внимание на том, какую цену платит природа за человеческое стремление к избыточному.
Вдохновением для Воробьевой послужили утилизированные продукты с помоек супермаркетов, которые в контексте натюрмортов обретают эстетику. Так мусор из нелицеприятных отходов превращается в поэтический образ, вскрывающий противопоставление хрупкой природы и бездумности современной культуры.
Юлия Воробьева, Натюрморты, 2025
Так 2020-е стали периодом активного осмысления феномена гиперпотребления на отечественной арт-сцене. Процессы, которые волновали художников еще в 10-е (экономические и экологические кризисы, влияние наплыва цифрового контента на психику), получили свое развитие в начале 20-х. Во многом этому способствовала пандемия, которая обнажила искаженные потребительские паттерны. Но и после полученных во время самоизоляции уроков общество продолжило злоупотреблять благами, а художники, в свою очередь, продолжили рефлексировать и критиковать общество потребления.
